Художественный руководитель Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя — о том, почему его назвали Антоном, чем похожи Чехов и Шекспир и как сложилась судьба спектакля «Дуэль».

В Мелихове прошла встреча с театральным режиссером и сценаристом, художественным руководителем Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя Антоном Юрьевичем Яковлевым. Наследник громкой фамилии увлек за собой поклонников в мир Чехова и Шекспира, буквально загипнотизировав слушателей захватывающим рассказом, но начал Антон Юрьевич с личной истории — он рассказал о том, как получил свое имя…

«В нашей семье очень любят Чехова, поэтому отец назвал меня в честь Антона Павловича, причем произошло все очень интересно. Заранее родители не обсуждали имя будущего ребенка, мама не знала, как меня назовут, но когда в один из дней в роддоме меня принесли ей, то в одеяльце, в которое я был завернут, она обнаружила записку от отца. «Как там наш Антон?» — спрашивал папа. А другого варианта и быть не могло…»

О Чехове и Шекспире

В юном возрасте, по словам Яковлева, ему казалось, что Шекспир и Чехов — это далекое прошлое…

«Я тогда увлекался современным кино, современной литературой и очень сопротивлялся, пока не поступил в Школу-студию МХАТ. Кстати, большую роль в том, что я поступил в Школу-студию, сыграл Олег Николаевич Ефремов. Однажды, когда я был еще маленьким, в гостях у нашей общей знакомой, Людмилы Васильевны Максаковой, он спросил у меня, куда я собираюсь идти. Потому что все мои родственники шли в «Щуку»… Он меня тихонько подозвал и сказал: «Иди к нам, лапа». После этого я понял, что хочу только во МХАТ… Я наблюдал за тем, как ставил Чехова Олег Николаевич. Шекспира там было мало, а вот Чехова — много, время менялось, и я начал понимать, что Чехов нравится мне все больше.

А позднее я попал на стажировку в Оксфорд, и именно там у меня стало зарождаться ощущение от Шекспира. Тогда я и задумался над тем, чем же они похожи. С одной стороны, они совсем разные. Шекспир другого масштаба… Не с точки зрения таланта, а с точки зрения драматургии, потому что он редко писал о простом человеке, все же у него были истории о королевских семьях, истории мести, истории поиска власти и иллюзии, что власть может изменить твой мир. А Чехов — это странное бытоописание, дарящее ощущение зыбкости, недосказанности второго плана. Невозможно играть Чехова впрямую. Второй план Антона Павловича — он самый интересный.

Антона Павловича и Шекспира очень сближает тема безысходности, тема иллюзии, что можно найти ответы. Мне кажется, что Чехов и Шекспир — это бесконечный поиск ответов, которые никогда не будут найдены. Взять хотя бы «Три сестры», «Вишневый сад», «Гамлета»… «Гамлет» — это самая близкая Чехову пьеса именно настроением безысходности. Человек в какой-то момент начинает думать, что может изменить мир, но в итоге этот мир не меняет, потому что это невозможно…

Но Чехов открывается гораздо сложнее, потому что в Чехове гораздо больше пластов. Как бы не был хорош Шекспир, у него есть структура, логика, система. Толстой же не мог понять, о чем пьесы Чехова, что пытается доказать его герой. Нет цели, которую он пытается достичь, а есть сплошная рефлексия».

О спектакле «Дуэль»

И вот когда зрители уже максимально погрузились в мир Чехова и Шекспира, раздался вопрос: «Антон Юрьевич, какова судьба вашей постановки «Дуэль»?

«Я ставил два произведения Чехова… Одно из них «Драма на охоте». На мой взгляд, это очень качественный психологический триллер, один из первых триллеров. По всем сюжетным деталям... Впрочем, есть тут и мелодрама, и в картине «Мой ласковый и нежный зверь», которую вы все знаете, отражена только эта линия. Мне же был интересен триллер в первую очередь…

Потом была «Дуэль»… Это тоже очень оригинальное произведение «Чехова» и, наверное, единственное, в котором у Антона Павловича в конце есть надежда — надежда, что Лаевский изменится.

Я не ожидал, но спектакль идет во МХАТе уже 15 лет, мы объездили с ним пол-Европы, а в прошлом году были в Японии, и я увидел, как сильно японцы любят Чехова. Они так внимательно слушали синхронный перевод. <…> Чехова ставят везде потому, что за ним стоит настоящая глубина смысла жизни, которая больше, чем просто существование человека, больше, чем его ежедневность и материальное.

В заключение я бы хотел сказать, что Шекспир для меня легче, Чехов сложнее, хотя без Шекспира не было бы Чехова».

О том, кто мог бы встать в один ряд с Шекспиром и Чеховым

«Для меня два главных драматурга — это, конечно, Чехов и Шекспир, но я бы добавил сюда еще Федора Михайловича Достоевского. Знаете, часто люди делятся на тех, кто любит Толстого, и тех, кто любит Достоевского. Я отношусь ко вторым. Мой последний спектакль — «Преступление и наказание», и это огромное удовольствие и счастье работать с таким материалом.

Считаю, что для артиста это вызов — играть Достоевского. Пьес у него практически нет, он и близко не был драматургом, но пытаться его ставить надо. Сейчас это особенно важно, так как он во многом пророк и его тексты довольно современные, по ним можно изучать психику человека».

Об Антоне Шагине

Немного Антон Юрьевич поговорил и о своих коллегах, в частности о тезке — Антоне Шагине. По словам Яковлева, Шагин — один из немногих актеров, кто максимально глубоко погружается в роль.

«А ведь непростая у Антона судьба. Он родился в глубинке, рос практически без мамы и папы. Рос там, где в школе на последних партах пили пиво. Счастье, что на него обратила внимание руководитель театрального кружка и научила его читать заново, иначе лет через пять он погиб бы в драке. Сейчас Антон — глубокомыслящий человек. Он максимально ответственно подходит к роли, что называется, с погружением. И часто, когда многие актеры еще ходят с листочками, он уже знает весь текст».

В конце встречи слово дали главному хранителю музея Ксении Абрамовне Чайковской, которая лично знала Юрия Васильевича Яковлева. «Как же вы похожи на отца», — обратилась Ксения Абрамовна к Антону Юрьевичу и рассказала о тех днях, когда Яковлев-старший приезжал в Мелихово.