В Мелихове всё предвещало театр. Недаром здесь, в гуще врачебных и житейских хлопот Чехова, были написаны «Чайка» и «Дядя Ваня», и так тянулись сюда люди театра, и так удивительно звучал текст чеховских пьес на разного рода чтениях, вечерах, встречах. Но дать настоящий спектакль долго никто не решался, понимая, как это трудно – играть в саду, на пленэре, и какая это дерзость – играть Чехова у него дома.

Первым решился театр из города Липецка, незадолго до того поставивший у себя «Чайку», заехавший поглядеть Мелихово – и очарованный им. Затем по приглашению директора музея Юрия Авдеева, по сговору его с главным режиссером театра Владимиром Пахомовым липчане приехали снова и в хмурый июньский день 1982 года сыграли на усадьбе «Чайку».

До сих пор на веранде чеховского дома проходили чтения, концерты, инсценировки, но целая пьеса, да еще такая трудная, как «Чайка», шла впервые. Накрапывал дождь, гремел гром, шумел ветер в деревьях, и с этой естественной обстановкой, казалось, несовместимы были условности театра. Игра артистов должна была быть такой же естественной и правдивой, как и окружающий ее мир. Первые два акта шли на усадьбе, у пруда, в следующие два – на веранде дома. Когда-то на этой самой веранде Чехов впервые читал «Чайку» друзьям. Теперь на веранде воссоздавалась жизнь чеховских героев. Это была проверка на правду, и театр ее выдержал. Так пришел опыт слияния музея с театром, и в этом заложен глубокий смысл.

Липчане играли, со всех сторон окру­женные публикой. Зрители приехали из Москвы, из города Чехова, собрались из мелиховских окрестностей. Приехали семьями, с детьми; несколь­ко часов под зонтами стояли и сидели на мокрых скамейках; смотрели и слушали напряженно и жадно, словно незнако­мую, новую для себя пьесу. Смотрели с ожиданием и тревогой, желая узнать и боясь не узнать здесь Чехова. И — узнали…

Быть может, подлинность чеховского дома и сада, всей «колдовской» атмосфе­ры Мелихова сделала свое дело, проникла внутрь спектакля, напитала его. Артисты в костюмах конца прошлого века, непринужденно расположившиеся в легкой дачной мебели, вели себя так, будто рядом с ними не было зрителей: смотрели любительский спектакль, разыгранный у пруда, объяснялись и ссорились, мучились своими проблемами. Они были частью этого мира, а наше, зрительское присут­ствие в нем казалось почти незаконным. Мы, как бы оставаясь незримыми, будто подсматривали чужое, давно минувшее вре­мя; чужую, своим ходом идущую жизнь.

Опыт липчан повторился и проходил уже весной, в мае, откуда и пошла как история «Мелиховской весны», так и новая жизнь Липецкого театра, для которого Чехов стал главным автором, спутником и советчиком. Каждую весну театр приезжал в Мелихово со своей очередной премьерой.

Только тогда мы начали осознавать, что сделали – реализовали мечту Антона Павловича Чехова создать здесь театр. И мы пообещали Юрию Константиновичу Авдееву, что будем приезжать сюда каждую весну. Чехов все эти годы – камертон нашего творчества, нашей жизни, камертон удивительно точный и нервный. Мы сплотились и выросли с Чеховым. Изучаем его жизнь, все, что с ней связано. Ездим в Мелихово, чтобы надышаться его воздухом.

В конце прошлого века театральное Мелихово становилось желанным местом для творческих поисков и встреч, известность его возрастала, и назревала необходимость какого-то масштабного решения, нового шага. И с 2000 года из сольных гастролей липецкого театра «Мелиховская весна» переросла в полноценный фестиваль – «ежегодный, международный, чеховский», по формуле его создателя, тогдашнего директора Мелихова Юрия Бычкова. Его рискованная и счастливая идея себя оправдала, более того – пошла на пользу и музею-заповеднику, и всему чеховскому сообществу, и театрам, которые в наши дни так стремятся к контактам.

Фестиваль развивался быстро. География его росла, охватив всю Россию, от Вологды до Таганрога, от Санкт-Петербурга – через Поволжье и Сибирь – до Дальнего Востока. От первого посланца зарубежья, скромного миланского театра «На Доганке», круг участников «Мелиховской весны» быстро расширился, вобрав в себя и многие страны Европы, и Японию, и страны постсоветского пространства, более всего – Украину.

Появились театры-друзья, театры-спутники фестиваля, частые или даже постоянные гости его. Сюда, к примеру, не раз и не два приезжали и Русский драматический театр из Одессы, и Камерный театр из Мадрида им. Антона Чехова, и львовский театр им. Марии Заньковецкой, где режиссер Алла Бабенко каждый год готовит новый спектакль по чеховской прозе – и премьера происходит именно здесь, в Мелихове.

Что-то притягивает их сюда: обаяние ли мелиховской природы; ощутимое, пусть незримое, присутствие Чехова; особая атмосфера фестиваля, с его духом неформального общения, без всякой иерархии жанров и типов театра? – Видимо, все сразу. Здесь можно увидеть оперы и балеты, спектакли для детей и те, где играют дети, дипломные работы студентов и опыты Международной Чеховской лаборатории. Строгая классика соседствует с «новыми формами», и через спектакли фестиваля видно не только состояние чеховского театра, но и весь театральный процесс.

При всей широте и свободе выбора в «Мелиховской весне» есть все же свои традиции, продиктованные местом действия. Главная из них: только Чехов, его пьесы и проза, спектакли о нем самом. И – непременное присутствие «Чайки», этого символа чеховского театра.

Важнейшая константа Международного театрального фестиваля «Мелиховская весна» - место его проведения. В Мелихове коллективы приглашенных театров получают возможность побывать в творческой лаборатории Чехова, войти в духовное соприкосновение с миром Чехова – играть в усадьбе, где были написаны «Чайка» и «Дядя Ваня». Каждый год спектакли очередной «Мелиховской весны» создают театральную панораму, уходящую в бесконечность.

«Мелиховская весна» словно пробудила театральную природу чеховской усадьбы. В ней стали происходить новые не только для Мелихова события – к примеру, юбилеи великих пьес, «Чайки» и «Дяди Вани».

В Мелихово - «надышаться его воздухом» -- ездили Олег Ефремов, Юрий и Виталий Соломины, Петер Штайн и Том Стоппард, англичане, греки, японцы… всех не перечесть.